Уникальная подпольная переписка императорской семьи с семьей графа Толстого после ареста большевиками - письма императрицы и царских дочерей, написанные в доме Ипатьева перед самым расстрелом, - проданы на аукционе в Париже. Письма, все это время находившиеся в частной коллекции, никогда не были опубликованы, их покупатель неизвестен.
Репин Илья Ефимович! Портрет маслом конца XIX века! Тринадцать тысяч семьсот. Господин в первом ряду справа. Продано! — комиссар-призер аукциона, поощрительно улыбаясь, подводит итог торга и изящно указывает на пожилого джентльмена, слегка приподнявшего руку. Удар белым деревянным молотком, и Человек с бородой размером 40 на 50 см кисти великого русского художника переходит в собственность нового владельца. Надо сказать, что Репин оказался не самым дорогим лотом ноябрьской распродажи коллекции капитана Измайловского полка графа Траскина. И ушел в общем-то не дорого — даже ниже заявленных в каталоге оценочных 15—20 тысяч евро. А уж если принять во внимание цены на родине художника, так и совсем по дешевке.
Парижский аукцион Друо , в отличие от лондонских домов Кристис и Сотбис , более демократичен и менее помпезен. Служащие в ливреях шутят с покупателями, шепчутся с богатыми завсегдатаями, делясь инсайдерскими сплетнями, целуются с блондинками бальзаковского возраста в норковых манто, обещая перезвонить. Кто-то приходит с дамами, иные сопровождают старых родственников. Но большинство — профессионалы-коллекционеры, антиквары или посредники. Домашняя атмосфера не мешает знатокам делать удачные приобретения: антиквариат-то здесь — из первых рук. Париж, богатый и космополитичный, всегда знал цену красивым вещам. Попадаются и абсолютно уникальные музейные экспонаты, особенно если с молотка распродается новая коллекция. Сегодня как раз такой случай. Поэтому половина зала переговаривается вполголоса по-русски.
Уникальные семейные фотоальбомы, никогда ранее не публиковавшихся снимков из жизни царской семьи, расходятся как горячие пирожки за десятки тысяч евро. Особый спрос на переписку последних Романовых с трогательными подписями Аликс (Александра), Минни (Мария Федоровна) и Никки (Николай II). Каждое письмишко или открыточка уходит в среднем по 2—3 тысячи евро. Меню царских обедов или вечеринок Измайловского полка — по нескольку сотен евро.
Такие архивы точно могут стать достоянием крупного музея, но кто покупает: частники или государство, неизвестно. Некоторые посетители через Bluetooth в прямом контакте с заказчиком решают брать или не брать . Но настоящие игроки незримо вступают в битву за урожай позже, когда доходит до коллекции французского историка, исследователя России дружившего с царем и пережившего революцию барона Жозефа де Бэйе.
Как этот историк-авантюрист сумел переправить свою коллекцию в Париж, до сих пор остается загадкой. Ведь отсидев немного на Лубянке, он выехал из Страны Советов без имущества. Как выяснилось, в его собственности помимо шкатулок, бюстов и часов находилась и уникальная переписка с семьей Толстых дочерей и жены Николая II , уже после их ареста большевиками!
В сибирском Тобольске, куда их привезли в августе 1917 года после ареста в Могилеве и краткого содержания в Царском Селе, семейство Романовых поселили под усиленной охраной в доме губернатора. Их ситуация еще больше осложнилась после переезда в Екатеринбург в печально известный дом Ипатьева, где их расстреляли 16 июля 1918 года. Гвардейский полковник Петр Толстой организовал связь с императрицей через монахинь Ивановского монастыря, так как готовил их освобождение из плена, но не успел. Письма передавались через личного врача Боткина на дне корзинки для продуктов. Эти письма — уникальные, ценнейшие свидетельства последних месяцев жизни царской семьи — были приобретены посетителем, зарегистрированным под номером 21. Скорее всего посредником. Самое драгоценное, последнее письмо императрицы Зинаиде Толстой ушло за 8 тысяч евро.
Присмотревшись за два часа торгов к разноликой публике, я постепенно разглядел в толпе профессионалов — охотников на крупную дичь. В начале я случайно полюбопытствовал у стоявшего рядом крупного длиннобородого мужчины, чего же ждут остальные, если царские документы уже проданы. Мой консультант, задумчиво до этого штудировавший каталог, с облегчением перешел на русский: Так еще же коллекция живопи... — начал было он и вдруг, забыв про меня, взмахнул куда-то рукой и перехватил этим движением серебряный кубок за 1300 евро.
Другой такой же молчун, сидевший весь вечер неподвижно в партере, в последний момент перехватил у всех официальный портрет императрицы Елизаветы Петровны за каких-то 22 тысячи и тут же, расплатившись, отбыл восвояси.
Помимо букинистов очень заметны кучки наших же эмигрантов — галерейщиков и антикваров, переводивших шепотом по привычке все цены на доллары. Они скупали по дешевке для местных русских клиентов и наших богатых туристов русскую живопись, мундиры Белой гвардии, мелочевку от Фаберже, фарфор от Александра II и иконы. Последние, как ни странно, мало пользуются спросом в перекормленной русским антиквариатом Франции: хороший список Тихвинской Божией Матери почти без торга уходит за 450 евро. Остальные лики еще дешевле.
Через аукционы, по мнению известного эксперта по русской зарубежной живописи Рене Герра, недавно награжденного президентом России орденом Дружбы народов, идет поток уникальных вещей, извлеченных из глубин эмигрантской среды. Целые коллекции (последняя — князя Феликса Юсупова) расходятся по частным рукам, практически не изученные экспертами. К сожалению, российских музеев среди постоянных клиентов Друо не зарегистрировано. А денег, уверен Герра, на это нужно куда меньше, чем потрачено на яйца Фаберже.
Пролет винтовой лестницы с Эйфелевой башни куплен голландской консалтинговой компанией Эйфель за 180 тысяч евро (стартовая цена — 15 тысяч). Еще две тысячи — за трудности доставки и демонстрации лота . Высота конструкции — 4,5 метра, диаметр — 1,7 метра, вес — более 700 килограммов.
