Несмотря на географию участников, такое пышное мероприятие, как Антикварный салон, осталось всего лишь корпоративной встречей, имевшей отклик только в пределах Садового кольца. Перефразируя старый шлягер, можно сказать, что все были «эхом друг друга».
Эта отчужденность от «всего остального» в стране и обществе объясняется не только нарочитой буржуазностью в подборе коллекций и их экспонировании, но и твердой уверенностью в том, что именно это нужно богатым, которые также невежественны в вопросах выбора антикварных вещей, как и в те далекие годы, когда салон еще только начинал дышать.
Мерцание позолоты, драгоценностей, живописных полотен, бронзы и прочего подчеркивало абсурдность самой мысли о причастности выставленного антиквариата к культурным процессам в нашей стране, о его соединенности с историей отечественного культурного наследия. Ведь огромное множество изделий, иностранных, конечно же, заполняло брешь в подобного типа вещах российских и обещало коммерческую рентабельность всего действа, но вряд ли решало задачи не только глобальные, но и по существу сводило на нет историческую ценность подобных акций. Небольшое число вещей, интересных для непокупателя или для образованного покупателя, тонули в торжестве напористой позолоты, недоступности цен, отсутствии той сердечной радости, которую испытывают знатоки при виде настоящей, «только его», вещи.
Итак, состоялся претенциозный пир, где на десерт подали заранее разрекламированную и снабженную искусствоведческими пояснениями «Философию будуара». Не станем спорить, может ли у красиво убранной комнаты быть философия (т.е. речь идет о науке, о наиболее общих законах развития общества и мышления). Надеюсь, что историю нравов, где слово «философия» было бы уместно, никто не имел в виду.
В последнее время считается очень модным пришпиливать какое-нибудь научное слово к обиходным вещам и понятиям, тем самым придавая им, по мнению таких имиджмейкеров, респектабельность, загадочность и намекая на истоки астрономических цен на них. Например, «мир пылесосов», «философия лосьонов» или все тех же будуаров.
Упомянув тех, кто идеологически «обслуживал» мероприятие, нельзя не заметить, что эксперты и прочий люд, своей профессией связанные с историей искусства или со старинными вещами, играли на этом празднике жизни роли весьма заметные. Тем удивительнее результаты их усилий, которые в некоторых случаях были даже курьезны. Очевидно, что горстка людей, преследующих в том числе и меркантильные цели, не определяла, да и не смогла бы сформировать то самое общественное мнение, без которого вся эта золоченая суета обречена на вымирание, ведь она не перекрывается ни рекламой, ни благодарственными отзывами или напутствиями начальников и прочих «заинтересованных лиц».
Не менее забавным было устроенное внутри вышеописанной «философии будуара» дефиле старинных корсетов под названием «Сладкий плен». Невольно воображение рисует не менее пикантное название выставки старинного нижнего белья, ну, скажем, панталон – «Наисладчайший плен».
Вся эта возня вокруг такой детали старинного костюма, как корсет, кстати, связанного исторически не с помещением, называемым будуар, а со спальней, имеет вполне прозрачную и вовсе не старинную, а очень даже сиюминутную цель – потрафить индустрии новодельных корсетов, имеющих спрос у определенной прослойки шоуменов и шоуменш.
Конечно, намерения у всех участников такого события, как Антикварный салон, были самые лучшие. Но, вероятно, в цепи надежд и пожеланий слишком много звеньев было упущено. К сожалению, событие, которому, казалось бы, была уготована роль большой общественной значимости, оказалось весьма невнятным.
