Его картины хранятся в частных коллекциях Японии, Австралии, Канады, ЮАР. Его необычным талантом восхищаются зрители и искусствоведы… А сам он, самобытный художник Николай Медведев, всё так же живёт в Семикаракорске, ютится за печкой в разбитой халупке, считает дни от пенсии до пенсии и жалуется только на то, что донские степи стали уже не те…
Вот оно какое — счастье!
— Раньше весна была зелёной, насыщенной, звуки, краски. Лето яркое, душистое. Осень огненная с запахом переспелых яблок. А зима какая! Эх, вы и не видели такого уже, — машет рукой Николай Иванович. — Теперь вечное межсезонье. Профессии художника Медведев не учился, «рисовал для себя, потому что душа просила». В конце 50-х работы непрофессионала попали на областную выставку. Талант из глубинки заметили, отметили, послали в творческую командировку. Дармовые краски, полный пансион и красота вокруг такая, что дух захватывает. Вот это и было настоящее счастье, одно из самых ярких воспоминаний Николая Ивановича. — Раньше на трёшку вязанку кисточек купить мог, сейчас тюбик краски 600 рублей стоит! А у меня пенсия и до трёх тысяч не дотягивает, — говорит Медведев. — Поэтому от холста и масла давно отказался: не по карману.
Нежданное богатство
Среди хлама, которым завалена тёмная душная комнатёнка, Николай Иванович отыскивает переложенные пожелтевшими газетами обрезки плотной бумаги с пейзажами, написанными пастелью. Это его работы. Из последнего. Техника пастели не требует хорошего материала, поэтому подойдёт и разрезанный картон. Его хватает надолго. Ведь не писать Николай Иванович не может. Иначе «разве ж это жизнь?» Вот так… Рядом с потрескавшейся чёрной печкой, на полноцветном изданном поклонниками его творчества альбоме с ре.продукциями, спит кот. Где-то там же грамоты и благодарности. А может, и не там. Для Медведева это неважно. Вот в девяносто четвёртом году в Москве, на выставке «Русская провинция», его чуть ли не на руках носили. Журналисты писали, потом снимали о нём кино, коллекционеры рвали работы из рук. Но художник за рублём не гнался. Кому так подарит, кому за тридцатку отдаст. — Единственный раз я на своих картинах заработал в конце восьмидесятых, — вспоминает Николай Иванович. — Один коллекционер 400 работ у меня купил! Заплатил аж восемь тысяч. — Ага, и тут же они утекли, — раздался из соседней комнаты голос жены Светланы. — Часть друзьям раздал, а остальные на книжке сгорели в начале девяностых.
«Боюсь, что не увижу звёзды»
С женой Николай Иванович живёт пятнадцать лет. Общих детей у них нет. Пенсии мизерные. Если б не приезжали из Ростова покупатели и не помогал местный меценат, то совсем бы пропали. Творческие люди ведь… — Николай Иванович, вы же замечательный худож.ник, работы за рубежом, выставки. Почему живёте-то так? — Про то, что мои работы есть в других странах, я сам недавно узнал. Ну и что? А как жил Модильяни? Это сейчас его картины миллиарды стоят. А при жизни он с голоду умирал. Мне ещё повезло. Вот скоро выставка. Мои поклонники организуют. Может, там начну свои картины за большие деньги продавать — по тыще! — грозно произносит художник. — Долларов? — Рублей, конечно. Что ж я изверг какой? Мне просто газ провести надо, — смущаясь, добавляет он. — А это 70 тысяч стоит. Печку топить уже трудно. Здоровья нет… Со здоровьем у Медведева в последнее время и вправду плохо. Один глаз уже не видит. Зрение на втором тоже падает. Местный меценат возил художника к ростовским офтальмологам. Если зрение будет ухудшаться, то Николая Ивановича придётся оперировать. <- Но пока при дневном свете вижу и писать ещё могу, - говорит он и почему-то добавляет: - Вот вы часто на звёзды смотрите? Я раньше ночью выходил, ложился в траву и часами не мог глаз оторвать. Огромный колодец, наполненный яркими вспышками. А сколько в ночном небе оттенков!.. Больше всего боюсь, что скоро этого не увижу.
