Первые имена соцреализма (Дейнека, Герасимовы, Пластов, братья Ткачевы и пр.), как и первые имена любого периода, — это случай особый. Цены выдающихся произведений ведутся в десятках тысяч долларов и изредка уже переваливают за сотню — их художественная ценность даже сегодня не подвергается сомнению. Но для инвестора, не располагающего серьезным бюджетом, остается возможность выбора имен второго-третьего-четвертого ряда, ценовые критерии по творчеству которых еще не устоялись. А стартовые цены в диапазоне 300–2000 долларов вполне доступны среднему классу. Впрочем, покупать по критерию только низкой цены — дело неблагодарное.
Основные мотивы другие. Слабая изученность периода создает эффект «мутной воды», в котором почти задаром можно попробовать поудить вполне качественную «рыбку». Предложение в этом сегменте рынка очень большое (в сотни раз больше, чем по живописи «шестидесятников» и «русскому зарубежью»), и у инвестора появляется редкая возможность случайно купить работу по цене значительно ниже рыночной. Или купить на локальном аукционе по резервной цене, не доходящей даже до нижнего эстимейта на фоне слабой борьбы за лот. Вот тут-то инвестору пригодятся все его знания и визионерство. Отвечая на вопрос о том, почему покупают и дорогие вещи в диапазоне 5–15 тысяч долларов, Шишкин приводит и еще одно объяснение: среди богатых коллекционеров есть люди, которые не хотят идти в хвосте нынешней моды, видят перспективный мало изученный период и пытаются в нем собирать лучшее, да еще и в условиях благоприятных цен. Плюс появляется возможность открывать новые имена — художников талантливых, но не пробившихся к верхам номенклатурной живописи.
Да и обычный сценарий — хорошие темпы роста цен — дает удачливому инвестору возможность зафиксировать прибыль. В числе примеров Шишкин вспоминает следующий: «Когда Налбандян умер в 1993 году, я продавал его холсты за одну-две тысячи долларов. В частности, много работ продал в Италию. Сегодня я готов их выкупить назад, потому что здесь могу их продать по 15–20 тысяч долларов, звоню, но пока мало кто отдает. Вот во Франции уже купил обратно 2 работы».
Где и за сколько купить — понятно. Но, как и на любом новом рынке, изобилующем предложением, инвестора интересует ключевой вопрос: где и за сколько можно продать? Статистика повторных продаж, единственный объективный критерий, как водится, еще не накоплена. Но теоретически в условиях постоянного роста цен проблем с продажей быть не должно. Для укрепления уверенности инвестора галерист может пойти на такой шаг, как обратный выкуп произведения по ранее уплаченной цене с рассрочкой в 2-3 месяца. Шишкин говорит, что предоставляет такую возможность. Но это вариант возврата средств. Если же инвестор хочет заработать, то последовательность действий стандартная: выждать время, а потом выставить работу на комиссию в галерее или продать на локальном аукционе. Интерес к такому варианту подстегивают уже появившиеся соцреалистические «инвесторские легенды». Рассказывает Шишкин: «Работа Пименова в 2004 году на нашем аукционе была продана за 19 тысяч долларов (поставлена покупателем за 17 плюс наша наценка), а ведь всего годом ранее (осенью 2003 г.) продавец купил ее на моем же аукционе за 7 тысяч (я еще тогда на ней заработал 2 тысячи). Стартовали при этом с цифры 10 тысяч, а 19 тысяч — это была ее резервная цена5. Впрочем, повторных продаж пока мало. Цены растут быстро, мы продаем дешево, я хочу получить эти картины на повторную продажу, но не могу их получить». Если в силу отсутствия статистики перейти на язык ощущений галериста, то инвестиционную атмосферу на рынке советского искусства можно охарактеризовать так: тенденции антикварного рынка полностью повторяются. Как и во всем мире, быстрее всего растут цены на первые имена. Правда, в долгосрочной перспективе качественные работы менее известных художников (а еще лучше — коллекции) дадут гораздо больше. По мнению Шишкина, если купить одну работу Стожарова, Пластова или Ромадина за 30–50 тысяч долларов, рост будет, но эти инвестиции не дадут феноменального скачка. За те же 50 тысяч можно купить коллекцию работ художников менее известных, но цена ее вырастет за несколько лет в 2–4 раза. «Минус» — для этого нужны знания. «Плюс» — предложение пока очень большое, и до сих пор есть возможность купить в несколько раз дешевле рынка.
Среди стандартных проблем молодых быстрорастущих рынков (соцреализм — не исключение) стоит отметить вопрос появления подделок.
Причины традиционны: период изучен недостаточно хорошо, экспертов мало, низкие цены делают нерентабельной профессиональную экспертизу — райские условия для мошенников. Но, как ни странно, эти же низкие цены и некоторая замкнутость рынка соцреализма не позволяют проблеме «фальшаков» набрать настоящую остроту — «прибыли» не баснословны. Кроме того, значительная часть работ поступает на рынок по-прежнему из семей художников, то есть происхождение работ хорошо прослеживается. Подделки есть, но преимущественно кустарные, с разоблачением которых обычно не возникает проблем. Механизм примитивен: на похожую картину малоизвестного художника ставят подпись мастера второй или первой величины. Своими глазами автор видел легко разоблаченного поддельного «налбандяна», который поступил на комиссию. Проблема есть и в том, что многие работы соцреалистов (включая первые имена) просто не подписаны — значительная часть искренних картин, в том числе экспериментальных и постимпрессионистских, писалась для души, для себя, ради состязательного духа, а не на выставку. Тогда никто не задумывался о том, чтобы подписать вещи, которые прямиком уходили на чердак или на антресоль.
